Навигация
Главная
Публикации
 
Рекомендуем
Что такое жидкое стекло
Надувная индустрия
Термодревесина
Композитное топливо
Что такое электромобиль
Принцип инверсии
Швейная промышленность
Промышленный шум
Стекло вручную
Вакуумная упаковка
Увлажнитель воздуха
 
Калькулятор НДС онлайн: nds.com.ru

Главная  Публикации 


Учитывать «меру доверия» между музеем и реставраторами.


Если, подытоживая (или предваряя?) нашу беседу с директором Государственного исторического музея Александром Ивановичем Шкурко, определить вектор развития музея, то он видится нам примерно следующим. Это объединение эпох нашей истории, которые казались расколотыми на «до и после революции», «до и после войны», «до и после перестройки», но из третьего тысячелетия напоминают геологический монолит, хотя и с трещинами, но такими, когда формы глыб зеркально дополняют и удерживают друг друга.


Дела музейные


— Александр Иванович, Государственный исторический музей находится на Красной площади. За право застройки в близлежащих кварталах инвесторы готовы выкладывать если не восьми-, то уж точно семизначные долларовые суммы. Каковы в настоящее время территориальные возможности развития музея?


— Территориальное развитие Исторического музея сегодня связано с предстоящей передачей здания Музея Ленина, (в прошлом Московской городской думы), а также, в последующем, выходящего на Никольскую улицу здания Никольских торговых рядов. Эти памятники находятся в настоящее время в федеральной собственности. После реконструкции они решат задачи развития Исторического музея на среднесрочную перспективу. Задачи эти следующие.


Во-первых, мы должны сосредоточить вокруг главного здания Исторического музея его коллекции — примерно 4,5 млн. предметов и 12,5 млн. листов документов. В настоящее время части этой коллекции разбросаны по Москве: хранятся в Измайлово, на территории Новодевичьего монастыря и Крутицкого подворья. Это создает затруднения для функциональной деятельности, требует дополнительных затрат на обеспечение безопасности при хранении и транспортировке.


Во-вторых, необходимо обустройство новых экспозиционных площадей для создания в будущем экспозиции по истории XX века. Наш музей задумывался как национальный музей истории и культуры, и завершать экспозицию только XIX веком было бы неверно. В отсутствии этой экспозиции мы рискуем остаться неким историко-мемориальным музеем и закончим на эпохе Александра III, в лучшем случае — Николая II. Нужно понимать, что советский период, как бы к нему ни относились, является неотъемлемой частью нашей истории, и сформировать экспозицию нужно пока живы представители поколений, непосредственно живших в ту эпоху. Нельзя понять историю России, если не видеть, что происходило с нею в ХХ веке.


В-третьих, старое здание, открытое в 1883 году, не могло учитывать многих нужд современных музеев в области информатики, просветительской деятельности. Сейчас мы, опережая юридические действия по окончательной передаче здания Музея Ленина, разработали с помощью института «Мос-проект-2» архитектурную концепцию музейного квартала. Речь идет об использовании пространства трех внутренних дворов и окружающих строений с их различным наполнением и отношением к архитектурной среде. Благодаря этому территориальному резерву мы можем получить удвоение площадей — в настоящее время они составляют около 17 000 кв. м, а достигнут 34 000 кв. м. Концепция будет рассматриваться, пройдет согласования и утверждение в Агентстве по культуре и кинематографии, и мы приступим к разработке ТЭО проекта. Возможно, на стадии ТЭО многие детали могут измениться, но думаю, что идеология использования территории останется. Когда мы реально выйдем на процесс строительно-монтажных работ, сказать трудно, но в следующем году нам хотелось бы разработать ТЭО хотя бы на первый этап этой работы, чтобы с 2007 года приступить к ее реализации.


Дела концептуальные


— Вы предполагаете лишь верхнее остекление или также зонирование пространства дворов перекрытиями? Ведь каждый этаж — это дополнительные выставочные площади…


— В одном внутреннем дворе, наименее интересном в архитектурном отношении, мы предполагаем выполнить внутреннее «этажирование» пространства, но без примыкания к историческим стенам и, соответственно, без весовой нагрузки на имеющиеся конструкции.


Что касается двух больших внутренних дворов, то в одном из них межэтажные перекрытия не предполагаются. Дворы разделяются старым зданием Монетного двора. В его основе находится постройка XVI века, которая затем перестраивалась. До нас Монетный двор дошел как прекрасный и, пожалуй, наиболее яркий образец Нарышкинского барокко. Фасад здания надо не только сохранить, но и восстановить, причем сделать свободным для обзора.


Что касается второго двора, то в его историческом пространстве возможно создание дополнительных объемов для экспозиции. Думаю, это должна быть некая центральная конструкция из отдельных платформ, соединенных разного рода пандусами и переходами, которая без примыкания к стенам будет нарастать в рамках допустимой высоты. Она должна быть открыта в окружающую архитектурную среду. Вероятно, эта среда будет подсказывать концепцию выставок, напоминать о традициях нашей истории и культуры. Можно будет, находясь среди экспонатов XX века, видеть стены XVI, XVII, XIX веков, не отрывая себя от исторической традиции. Сейчас трудно судить, насколько это реально, но думаю, что после работы с проектом архитекторов и музейных технологов это станет возможным.


— Какова концепция подачи периода XX века? Готово ли общество к неидеологизированному восприятию этой эпохи?


— Мы создадим эту экспозицию не сегодня, а, в лучшем случае, лет через десять, и острых ран у общества, думаю, уже не останется. Уже сейчас видно, что масштабы «красного» протестного движения всё меньше и меньше. Я давно не видел ни на Манежной площади, ни на Лубянке митингов, которые проходили здесь в 1995 году. Острота политизации уходит, отношения между различными слоями общества постепенно выстраиваются.


Музейная экспозиция всегда оперирует фактами материальной культуры, которые, в свою очередь, несут в себе связь с историей, с обществом, личностями. Именно это, а не «политический клуб», станет основой экспозиции. Мы стремимся показывать основополагающие стороны развития общества, связанные с экономикой, развитием техники. Страна достигла больших достижений в различных областях — это и ракетостроение, и оборонная промышленность. Забывать об этом нельзя.


Также в экспозиции должны быть отражены крупные события, которые меняли историю и нашей страны, и всего мира. Это в первую очередь победа во Второй мировой войне, подготовка к празднованию 60-летнего юбилея которой уже ведется. Есть и другие очевидные вехи, например, покорение космоса, индустриализация, значимость которых не зависит от оценок ни «слева», ни «справа» и тем более не подлежит полемике. Наконец, мы должны показать и нашу самую традиционную линию, связанную с бытом, культурой, искусством. Это не будет конкуренция с Музеем кино или Третьяковской галереей.


Безусловно, потребуется решить немало практических вопросов. Какова должна быть тематическая структура, акценты формирования комплексов? Нельзя полностью отойти и от авторского видения и оценки эпох, но в наше время, в демократический период, в котором находится Россия, роль автора признается, из чего будем исходить и мы. Да и сам музей в целом выступает как некий коллективный автор, который представляет свое видение. Словом, в идеологии построения такой выставки я не вижу проблем.


Вопрос в другом. Для организации экспозиции по истории советской эпохи нам может не хватить собственных достойных экспонатов и придется сотрудничать с другими, в том числе региональными музеями — именно сотрудничать, а не выстраивать отношения «старшего с младшими». У нас в запасниках представлены большие коллекции по дореволюционному периоду истории, мы можем обмениваться экспонатами. У нас хорошие отношения с российскими архивами, и отдельные документы могут временно экспонироваться на выставках.


Дела реставрационные


— В настоящее время музей ведет активную реставрационную деятельность. Насколько, на Ваш взгляд, сохранилась реставрационная школа? Многие реставраторы говорят об утрате единого цикла реставрационных работ…


— Не вижу проблем ни в плане профессионализма, ни в плане качества. Мы взаимодействовали со многими организациями на наших главных объектах — здание ГИМ, Покровский соборе, Новодевичий монастырь. Главный вопрос, скорее, некая консервативность и традиционная слабость проектных реставрационных организаций, которых было и остается мало — фактически лишь ЦНРПМ и «Спецпроектреставрация». Их возможности ограничены недостаточным количеством профессионально грамотных архитекторов и технической базой. Так, в настоящее время наше руководство в Агентстве по культуре требует вместе с заявкой на финансирование представлять и комплект проектно-сметной документации вместе со сметой, а получить их вовремя никогда не удается.


— Нужно ли восстановление крупных, вертикально интегрированных реставрационных компаний?


— Нет, потому что восстановление музейных коллекций — сфера узкоспециальная. Единой крупной организации, которая могла бы решать эти проблемы, нет, за исключением центра Грабаря, который испытывает трудности с материальной базой. Если же речь идет лишь об архитектурной реставрации, то здесь перспективно создание некоего единого центра с функциями исследований, проектирования, производства работ в полном комплексе. Такой центр мог бы привлекать субподрядчиков, профессионально их контролируя.


— Работает ли, на Ваш взгляд, практика тендеров? Многие Ваши коллеги — руководители музеев — полагают, что она провоцирует демпинг и отталкивает от рынка профессионалов.


— Обойтись без тендеров нельзя, потому что они предписаны законами. Однако если бы новое руководство Министерства культуры внимательно изучило текст закона, рассмотрело ситуации его применения и внесло определенные дополнения, это позволило бы в ряде случаев не проводить конкурс, тем более что такая возможность законом допускается, например, в силу специфики работ. Таким образом, не отказываясь от позитивных следствий конкурсности, можно предоставить дополнительные возможности менеджменту учреждений культуры. Это позволит учитывать сложившееся сотрудничество с профессиональными реставрационными организациями, которые знакомы нам по результатам работы, учитывать «меру доверия» между музеем и реставраторами, что является существенным моментом. Мы находимся на Красной площади и выставлять наши здания на открытый конкурс, не предполагая, кто его может выиграть, не можем. Мало представить образцы работ — мы должны знать людей, которые руководят фирмами, их прорабский состав, иметь представление о рабочих: реставраторы ли они, или наняты вчера на Киевском вокзале. Все это непросто учесть в конкурсе.


— Почему бы Министерству не делегировать директорам музеев полномочия по принятию решения о найме подрядчика?


— Его совсем не обязательно делегировать руководству музеев, в том числе крупных. Финансирование идет через музей, и мы вынуждены быть заказчиком работ со всеми бюрократическими и иными последствиями.Я вполне допускаю, что в рамках Министерства культуры или Агентства, или Комиссии по охране памятников возникнет некая дирекция по строительству, которая выступит в роли централизованного заказчика. С директора музея это бы сняло много забот. Я не «изобретаю велосипед» — так вопрос решен во многих странах. Главным для директора музея должна быть творческая и научная часть работы, пополнение коллекций, издательская деятельность, внедрение информационных технологий. Это суть музея как учреждения культуры, а нам сегодня приходится разбираться в тонкостях реставрационных и строительных технологий, инженерии.


Дела конфессиональные


— Сейчас многие здания передают Церкви, в том числе памятники истории и архитектуры.В комплекс Государственного исторического музея входят Новодевичий монастырь, Покровский собор, Крутицкое подворье. Не возникает ли противоречий с РПЦ в вопросах их эксплуатации?


— Безусловно, Русская Православная Церковь испытывает к этим объектам интерес, но мы сосуществуем вместе уже много лет: так, в Новодевичьем монастыре размещены службы Московского епархиального управления, возрождается сестринство женского Новодевичьего монастыря. У них есть свои объективные задачи по развитию, у нас — свои. Поэтому мы находим компромиссы, формы сотрудничества. В большинстве случаев мы находим взаимопонимание, а конфликтных ситуаций, которые бы выплескивались наружу, у нас нет.


 

Растворы для промышленных полов от OPTIROC. Балтийская Газовая Компания: внимание к каждому клиенту. Предпосылки выявления новых нефтегазоперспективных объектов в надсолевых отложениях Новобогатинского свода. Иран – имя женское. Якутская весна. Нефтепереработка. Нефтехимия. Энергетика-2005. World Africa 2005 — наши люди в Стране радуги.


Главная  Публикации 

Яндекс.Метрика
Copyright © 2006 - 2024 All Rights Reserved